Раньше, когда мы были детьми, мы часто ездили в Ейск на каникулы. Там жила сестра отца. Их семья была совершенно замечательная. Дети учились музыке, пели в церковном хоре. Вели здоровый образ жизни. Изучали иностранные языки и посещали фортепианные концерты, которые иногда проходили в местном концертном зале. Я музыку бросила в 4 классе, когда изучение сольфеджио стало невыносимой каторгой. Долго не признавалась родителям, что 16 рублей можно больше не платить. Когда обман вскрылся, я получила ремня и наказание, в виде отмены прогулок. Но на музыку больше не вернулась. Английский язык ненавидела с самого детского сада. Когда учительница собирала нас на веранде и вместо прогулок, начинала читать книгу о бедном чернокожем мальчике. Как его притесняли и обижали. Это было интересно. И первое время я охотно бежала слушать. Но текст на русском языке быстро заканчивался, затем шло какое-нибудь английское слово. И мы начинали его изучать. Повторяли несколько раз, пытались записывать, пели песенки. И это уже было скучно и, главное, непонятно зачем. И как только я разобралась в этих уроках, я перестала на них ходить. Пока она читала на русском языке, я, спрятавшись за досками павильона, стояла и слушала. А когда начиналась английская часть, я убегала гулять. За это обучение родители платили 10 руб., пока обман не раскрылся. А когда открылся, отец выпорол меня «за вранье» и из этого курса я запомнила chocolate candy. Шоколадная конфета. Все.
В школе много не требовали. Память у меня была хорошая и я как стихи запоминала тексты, которые нужно было учить наизусть, не вдаваясь, особо в детали. И вот летом на каникулах мы поехали в Ейск. В нашу честь был устроен домашний концерт. Сестры сыграли на пианино каждая по отдельности. Потом в четыре руки. Наконец всей семьёй спели для нас «Слети к нам тихий вечер…» Я в ответ сыграла недоученный полонез Огинского. Отец обрадовался, что мы не ударили лицом в грязь и тут же с мамой засобирались на вокзал. Они возвращались домой. А для нас, на десерт, приготовили билеты на фортепианный концерт. Исполнитель был кто-то непростой. Уж не помню его имени. Но дядя Ваня с большим значением говорил о нем. Тётке удалось увернуться, прикрывшись домашними делами. А мне было 16, и я думала, что могу уже на каникулах распоряжаться своим временем. Но ничего подобного! Иван Васильевич спокойно, как всегда (он никогда не повышал голоса), попросил нас собираться. Тётка отводила глаза. Мне пришлось послушно, вместе с младшими сёстрами идти на этот концерт! Это тихое насилие раздражало и бесило. Я взрослая! Я отстояла свое право не учить сольфеджио и английский язык. Я вытерпела все наказания!
Выслушала все нотации и ругань. И что? Летом! На каникулах! С малышней! Не успев, отдохнуть с дороги, на концерт? Я задыхалась от обиды! Домашний концерт вытерпела и Что опять? Ворча себе под нос,
надувшись, я плелась, еле поднимая ноги, стараясь идти, как можно медленнее, надеясь опоздать. В фойе дядя взял для каждой из нас листки с нотами. Сказал, что это либретто, и мы будем следить за игрой по нотам. Мне уже было все равно. Я обмахивалась этим либретто как веером. Концерт начался. Было очень скучно. Я ёрзала в кресле, прижмуривала глаза, смотрела на сцену сквозь ресницы. Зевала. От безделья стала пытаться по нотам проследить за игрой пианиста. Иван Васильевич заметил мои попытки и аккуратно поправлял меня, если я сбивалась. Мои младшие сестрички справлялись с этим самостоятельно. Неожиданно это оказалось интересно. Увлекло меня. Концерт перестал казаться скучным и скоро закончился. С облегчением я собралась уходить. Но не тут-то было. Мой любимый родственник пошёл за кулисы. Пожать руку пианисту. Мне уже было все равно, я поняла, что вечер потерян и просто ждала, когда все закончится. Было странно, как в такой простой одежде (фланелевая рубашечка и джинсики Ростовской швейной фабрики), даже не в костюме, можно куда-нибудь ходить. И тем более, за кулисы к артисту. Я стыдилась за него и за себя. Но он держал себя очень просто и дружелюбно. Уж не помню, что говорил этому пианисту, но на прощанье, он пригласил этого артиста к себе домой на ужин. Это уже было слишком! В семейное общежитие! Не в ресторан! Две крошечные комнатки. Туалет с фанерными стенками. А тётка? Что она скажет? Он не предупреждал! На ужин творог с сиропом шиповника! Сиропом, что ли он собрался угощать этого артиста? Скука пропала. Я с интересом ждала, что же будет! Ничего не было. Тётка полезла в закрома и достала колбасу, бутылку вина, домашние соленья. Режим решено было нарушить. Опять стало скучно. Когда взрослые встречаются, они много говорят. К счастью, о детях помнят первые 15 минут, и забывают, и тогда можно, наконец, почитать что-нибудь интересное. Но не в этот раз. Мы аккуратные и причесанные сидели за столом вместе со взрослыми. Никто не спрашивал; «как ты закончила школу? Так держать!» и пр. Говорили о Латинской Америке. О странах, где побывал Иван Васильевич. Где проходили выступления этого пианиста. Затем поставили Pink floyd на бабинный магнитофон, и Дядя Ваня переводил песни этой группы на русский язык. Все было очень странно. Мужчины плавно перешли на английский язык, и я уже не понимала совсем ничего. Во-первых, не возможно было связать моего дядю Ивана Турского, главного инженера завода «Полиграфмаш». Человека, знающего 14! Языков, объездившего половину капиталистического мира, члена партии, тайно поющего вместе со своими дочерьми в церковном хоре, с рок-группой. А во-вторых английский я не понимала и сидела расслабившись, ожидая окончания программы.
Но расслабилась я рано. Дядя Ваня повернулся ко мне и что-то спросил меня на английском. Я растерялась, зависла. С трудом открывая какие-то створки памяти, пролепетала ответ, смешивая русские и английские слова. Я очень устала, не было сил злиться. И просто удивлялась: «ну как же так можно подставлять близких людей?» потом решила: «меня не любят, поэтому унижают». Много я ещё думала об этом и на следующий день и спустя некоторое время. Но с тех пор английский язык я учу всю свою жизнь. В школе, институте, со своими детьми, со своими внуками. Я всем им рассказала эту историю и ещё много других историй об этом удивительном человеке, сыгравшем значительную роль в моей жизни. И не сразу я поняла, как аккуратно он дал всем понять, что я равноправный собеседник за тем столом. Несмотря на то, что сама тогда этого не знала.